Автор: Юлия ГАЙДУКОВА
Номер журнала: GM №1(203)2021
Фото: Keystone Pictures USA Zuma\TASS
«Нельзя считать потерянным ни один час, проведенный в седле. Молодые люди нередко губили свои жизни из-за того, что владели лошадьми или делали на них ставки, но никогда – из-за того, что они ездили на них верхом. Разве что они ломали себе шеи, но это очень хорошая смерть, если, конечно, дело происходит на галопе». Написавший эти слова Уинстон Черчилль знал, о чем говорил. Можно с уверенностью утверждать, что он провел в седле больше времени, чем любой другой британский премьер-министр. Черчилль ездил верхом на трех материках и в добром десятке стран от Англии до Канады и от Судана до Индии. Поводы к этому были самые разные: от конной прогулки в компании Чарли Чаплина до игры в поло, и от охоты на лис до кавалерийской атаки.
Окончив курс обучения в Сэндхерсте, Черчилль был зачислен младшим лейтенантом в 4-й личный Ее Величества гусарский полк, расквартированный в Олдершоте – на крупнейшей армейской базе страны. Пользуясь любой возможностью ездить верхом, в 1895 году Уинстон принял участие в офицерском любительском стипль-чезе на коне по кличке Тревеллер. Он занял только далекое третье место, но получил огромное удовольствие от скачки, написав своему 15-летнему брату Джеку: «Это было очень увлекательно и, вне всякого сомнения, довольно-таки опасно». Матери Уинстон отчитаться в своих успехах не решился, зная, что она отнюдь не приветствует его участия в стипль-чезах, называя пристрастие к ним «идиотским» и даже «фатальным».
Свой 21-й день рождения Черчилль отметил в седле, но уже в предельно далекой от беспечной обстановки гарнизонных развлечений атмосфере. Дело было на Кубе, куда он отправился, воспользовавшись двухмесячным офицерским отпуском, чтобы своими глазами увидеть ход войны за независимость, которая в скором будущем завершилась поражением испанской короны. Но на тот момент этот итог был еще вовсе не очевиден, и Черчилль наблюдал за развитием событий, будучи прикомандирован к войскам под началом генерала Суареса Вальдеса в качестве военного корреспондента. Первый боевой опыт воодушевил молодого гусара ничуть не меньше, чем скачка с препятствиями по пересеченной местности. Вооружившись рекомендательным письмом от тогдашнего премьера Гаскойна-Сесила, Уинстон убеждал своего однополчанина и друга, лейтенанта Барнса, присоединиться к нему на Кубе: «В конечном итоге, Реджи, мы солдаты и должны сами поучаствовать в стычках. Приезжай, это может быть куда интересней, чем охота или поло».
Вопросы жизни и смерти
Настоящие боевые действия были у Черчилля еще впереди. Летом 1898 года, прослужив около полутора лет в Индии, он перевелся субалтерном в 21-й уланский полк, расквартированный в Судане. Уже в сентябре 23-летний Уинстон принял участие в битве при Омдурмане – генеральном сражении англо-суданской войны. Командуя эскадроном, Черчилль оказался в самой гуще битвы, когда 400 улан неожиданно наткнулись на скрывавшийся в сухом русле реки отряд численностью почти в 3000 человек. Англичанам пришлось буквально прорубаться сквозь живую стену врага, потеряв при этом 77 человек убитыми и ранеными. «Выпрямившись в седле, я увидел еще одну фигуру с занесенным мечом. Я поднял пистолет и выстрелил. Мы находились так близко друг к другу, что пистолет буквально ударился в него. И человек, и меч исчезли позади меня», - сухо писал Черчилль в своей изданной по горячим следам книге «Война на реке» (1899).
Ненадолго вернувшись в конце 1898 года в Индию, Уинстон посвящал почти все свободное время игре в поло. Главным турниром тогда был межполковой чемпионат, который 4-й Гусарский полк к тому моменту еще ни разу не выигрывал. Звездный час Черчилля настал в финале 1899 года, когда он, несмотря на травмированное плечо, сумел решить сразу две тактические задачи: полностью закрыл лучшего игрока соперника и сам забил три мяча, которые обеспечили его команде победу со счетом 4-3. «О поло никоим образом не думаешь просто как об игре. Это вопрос жизни и смерти», – признавался Уинстон в одном из своих писем на родину. Подобно другим офицерам, игравшим в поло, он использовал своих пони и как скаковых лошадей. Дистанция одной из скачек, в которых участвовал Черчилль, включала в себя 49 препятствий, а до финиша добрались только пятеро из 13 стартовавших всадников. Самому Уинстону выиграть так ни разу и не удалось, но он трижды приходил третьим, а главное – получал огромное удовольствие от самой езды, о чем неоднократно сообщал в письмах младшему брату.
Снова оказавшись в Англии, Черчилль уже не мог уделять много времени спорту, приняв решение полностью посвятить себя политике. Однако эти планы немного отодвинула Вторая бурская война (1899-1902), на которую он отправился в качестве журналиста. Едва прибыв на театр боевых действий, Уинстон на собственном опыте узнал, что буры мало считались со статусом представителей прессы. Его эшелон был захвачен противником, а сам Черчилль отправлен в лагерь для военнопленных, откуда бежал спустя два месяца. После этого он ненадолго присоединился к действующей британской армии в чине лейтенанта легкой кавалерии. Искусство верховой езды сослужило Черчиллю неоценимую службу, сохранив ему свободу, а, может быть, и жизнь, когда его отряд во время вылазки застали врасплох буры. Англичане, которые уже успели спешиться, были вынуждены быстро отступать, но у коня Уинстона сползло седло, и он ускакал, оставив своего неудачливого всадника выкручиваться самостоятельно. По счастью, тот успел окликнуть одного из товарищей и на ходу запрыгнул на его лошадь, которая, сумела донести обоих до британского лагеря.
От первой мировой до нобелевской премии
В 1911 году Уинстон Черчилль согласился занять пост Первого лорда Адмиралтейства, и за немногие остававшиеся до мировой войны годы успел провести несколько важнейших реформ, повысивших эффективность британского флота и обороноспособность Соединенного Королевства в целом. В частности, под его руководством была учреждена морская авиация, а также осуществлен перевод военного флота с угля на более перспективное жидкое топливо. Сама Первая мировая война не принесла Черчиллю политических дивидендов. Напротив, будучи одним из инициаторов Дарданелльской операции, он принял на себя большую часть ответственности за ее провал. Британская армия потеряла в ней более 100 тысяч человек, а само название полуострова Галлиполи, где был осуществлен неудачный десант, до сих пор остается символом бессмысленной бойни во имя чуждых ее жертвам абстрактных целей.
После войны Черчилль был вынужден на некоторое время отойти от активного участия в политической жизни, но это не помешало ему принять горячее личное участие в судьбе британских лошадей, десятки тысяч которых застряли на континенте по окончании боевых действий. Сохранились документы, из которых очевидно, что Министерство судоходства не справлялось с вывозом четвероногих ветеранов из Бельгии и Франции, где им угрожала скорая гибель под ножом мясника. Черчилль был возмущен таким безразличным отношением к животным и пустил в ход все свои контакты в армии и правительстве, чтобы ускорить отправку лошадей на родину. Его энергичное вмешательство привело к тому, что под эти цели были выделены дополнительные корабли, и в 1919 году из континентальной Европы еженедельно вывозилось по 9000 голов. Характерно, что Черчилль аргументировал свою позицию не нуждами сельского хозяйства или другими прагматическими соображениями, а ссылаясь на то, что иначе лошади «останутся во Франции в исключительно неблагоприятных условиях», то есть, по сути, руководствовался принципами гуманного отношения к животным.
Ключевая роль, сыгранная Уинстоном Черчиллем в консолидации сил союзников и противостоянии распространению фашизма (а также формировании политики «холодной войны») общеизвестна. Именно этот период принес ему славу, благодаря которой участники социологических опросов до сих пор признают его величайшим британцем всех времен. Однако на фоне всеобщей усталости от тягот Второй мировой консерваторы (его партия) проиграли первые же послевоенные выборы 1946 года. Черчилль возглавил оппозицию, но воспользовался моментом, чтобы немного отойти от политики и заняться написанием мемуаров, которые впоследствии даже принесли ему Нобелевскую премию по литературе. Здоровье его постепенно ухудшалось, но он продолжал активно ездить верхом. На свою последнюю конную охоту Черчилль отправился за три дня до 74-летия, которое отметил в 1948-м.
Казалось бы, прославленному политику остается только спокойно доживать свой век, посвящая освободившийся досуг воспоминаниям и пейзажным этюдам, но он в очередной раз удивил своих близких, со свойственной ему страстью отдавшись новому увлечению…
Скаковая карьера в 75
«До того, как он купил эту лошадь – ума не приложу зачем – он едва ли когда вообще бывал на ипподроме. Должна признаться, что вовсе не нахожу эту идею безумно забавной», – писала своим друзьям Клементина Черчилль, супруга Уинстона. Эта лошадь – серый чистокровный жеребец Колонист II, которого привез из Франции эпсомский ветеринар, майор Энтони Кэри Фостер. Он поставил его в тренинг к Уолтеру Найтинголлу, за несколько лет до этого выигравшему английское Дерби для эксцентричной миллионерши Дороти Пэджет, а уже Найтинголл, в свою очередь, показал коня Кристоферу Сомсу, женатому на младшей дочери Черчилля.
Предприимчивый Сомс решил, что скаковая лошадь обеспечит отличное новое развлечение как для самого тестя, так и для всей его семьи, и уговорил Уинстона купить Колониста II. Судя по тому, как легко ему это удалось, сам Черчилль был отнюдь не против того, чтобы попробовать себя в роли коневладельца, хотя его энтузиазм разделяли далеко не все. Многие видели в этом несвоевременное возвращение к аристократическим привычкам юности, которые могли оттолкнуть от партии консерваторов потенциальных избирателей. Не скрывала своего скепсиса, в частности, секретарь Уинстона Джо Стёрди, которая признавалась одному из своих корреспондентов: «Я подумываю сделать ставку на его лошадь, но это не помешает мне предупредить его, что это приведет к потере голосов на выборах».
Однако ипподромная, да и куда более широкая публика с восторгом приняла новость о том, что на скачках появится лошадь Уинстона Черчилля. Когда в августе 1949 года Колонист II выиграл свой первый английский старт, зрители на ипподроме Солсбери приветствовали его успех дружными криками «Уинни впереди!». И вскоре лорд Дерби уже полушутя заметил Черчиллю, что на следующие парламентские выборы тори должны идти под лозунгом «Консерваторы и Колонист!».
Популярности Черчилля и репутации его партии ничто не угрожало. Под впечатлением была и скаковая пресса, писавшая: «Ни одна другая лошадь на памяти нынешнего поколения не добивалась стольких побед высокого уровня за один сезон. Восемь первых мест в одиннадцати скачках – поистине вдохновенный результат, и кажется, что победным духом с Колонистом поделился сам его неутомимый владелец». Сезон 1950 года действительно стал для серого жеребца триумфальным. Шесть из восьми его побед были одержаны подряд, и увенчал эту блистательную серию успех в престижном стайерском Кубке Жокей-клуба на ипподроме Ньюмаркета.
В начале следующего сезона Колонист II вышел на старт скачки, получившей имя его владельца – Уинстон Черчилль Стейкс. Этот приз, состоявшийся в Херст-Парке, собрал небольшую, но очень достойную компанию во главе с вороной кобылой самого короля Георга VI – Эбав Борд. Она едва не взяла верх на финише, но права сюзерена не распространяются на скаковую дорожку, и Колонист II отказался уступить, вновь показав себя несгибаемым ипподромным бойцом. Летом 1951 года он занял второе место в Эскотском Золотом Кубке, проиграв французскому гастролеру Пану, но потом получил тяжелую травму, поранив ногу собственной оторвавшейся подковой.
Завершение карьеры Колониста II совпало с победой партии Уинстона Черчилля на выборах, которая во второй и последний раз принесла ему пост премьер-министра. Однако он вовсе не утратил интереса к скачкам, а, напротив, в 1955 году приобрел небольшой конный завод Ньючэпел в Ньюмаркете. Именно там появились на свет две самые известные лошади, которые выступали в шоколадно-розовых цветах, унаследованных Уинстоном от отца. Для Хай Хэта лучшим стал сезон 1961 года, когда он выиграл приз имени своего заводчика и побил великую Пти Этуаль в Кемптоне, а также занял четвертое место в Триумфальной Арке. В том же году Черчилль продал его своему бывшему адъютанту Тиму Роджерсу, основателю ставшего впоследствии знаменитым завода Эйрли. Лучшим потомком Хай Хэта стал Хай Лайн, давший кобылу Хай Терн. Она прославилась не только как мать эпсомского дербиста 1998 года Хай-Райза, но и прежде всего как прабабка великого производителя современности Дубави.
Виенна, родившийся в том же самом 1957 году, что и Хай Хэт, был получен от Ореола – лучшего скакуна и производителя королевского завода. Трехлеткой он выиграл один из пробных призов перед Дерби и стал одним из фаворитов скачки в Эпсоме. Этим он доставил неожиданное неудобство своему владельцу, который планировал провести начало лета на юге Франции, но теперь не мог позволить себе пропустить главный приз сезона. «Удача вяжет меня по рукам и ногам», – писал тогда Черчилль своему другу. Правда, в самом Дерби удача от Виенны все-таки отвернулась, но он достойно завершил сезон, став третьим в Сент-Леджере. В старшем возрасте он выиграл приз Д’Аркур во Франции и поступил в завод, где от него был получен победитель Триумфальной Арки 1968 года Вэйгли Нобл, будущий чемпион производителей Великобритании, предок двукратной победительницы Арки Трев и множества других высококлассных лошадей.
В 1964 году, за несколько месяцев до смерти, 89-летний Черчилль был вынужден окончательно смириться с тем, что здоровье больше не позволяет ему лично посещать скачки. Он объявил о решении завершить свою «скаковую деятельность» в письме Найтинголлу: «Я знаю, что это вызовет глубокое сожаление и у вас, поскольку мы так давно с вами связаны. Память возвращает меня в весну 1949-го, когда Кристофер убедил меня купить Колониста. Он принес нам всем так много радости и стал предтечей многих последующих успехов… Немногим выпадает судьба начать скаковую карьеру в возрасте 75 лет, и извлечь из нее столь много удовольствия».
Четвероногий тезка
После смерти Уинстона Черчилля в январе 1965 года его конный завод был продан наследниками, и это имя, казалось, навсегда исчезло из ипподромных отчетов. Но спустя полвека оно вновь вернулось на страницы скаковой прессы - правда, теперь уже о Черчилле говорили вовсе не как о заводчике или владельце, а как о... лошади. Спасибо за это стоит сказать хозяевам Кулмора, которые уже много лет отличаются своим пристрастием давать жеребятам клички в честь знаменитых людей: цвета ирландской конюшни в разные годы представляли Бах с Бетховеном и Лермонтов с Александром Пушкиным.
Гнедой Черчилль был получен от Галилео и дочери резвой кобылы Эйрвэйв. Перед королевскими скачками 2017 года он считался явным фаворитом приза Сент-Джеймс Пэлэс Стейкс, подойдя к нему после 7 побед подряд, последние из которых были одержаны в английских и ирландских «Гинеях». По такому случаю расположенный в Ньюмаркете музей скакового и спортивного искусства даже выставил в своей экспозиции камзол в цветах Уинстона Черчилля – «в надежде, что это принесет удачу его тезке».
Пожалуй, на месте куратора музейной коллекции стоило бы получше изучить историю – дело в том, что сам великий политик ни разу не выигрывал скачек Королевского Эскота. Его наивысшими достижениями как коневладельца так и остались вторые места: Колониста в Золотом Кубке и Виенны в призе Хардвик. Так что можно сказать, что с удачей для четвероногого Черчилля все предсказуемо не сложилось – он финишировал только четвертым за Барни Роем, и вообще уже больше не побеждал. Тем не менее это не помешало питомцу Эйдена О’Брайена завоевать титул европейского чемпиона среди трехлетних майлеров и занять место среди наиболее перспективных молодых производителей Кулмора. Насколько Черчилль будет оправдывать эти надежды, станет известно уже в сезоне – 2021, когда его первая ставка двухлеток появится на ипподромах.