Ипподром: Методом проб

Победить – не значит выиграть

 

Дан старт скачке. Лошади мчатся по кругу, лидеры сменяют друг друга, напряжение растет. Все внимательно следят за фаворитом, возглавляющим скачку. Но вот от группы преследователей отделяется самый непримечательный, взрывным, мощным броском выходит вперед и первым пересекает финиш. Команда победителя ликует, трибуны встречают овациями и недоумением – такого финала скачки не ожидали. Дальше жокей идет взвешиваться, потом торжественное награждение с нарядной попоной и цветами, фотографирование. Но на этом история не заканчивается. Мало просто выиграть скачку, нужно доказать, что ты сделал это «чисто». Потому что не успел победитель пересечь финишную черту, как среди зрителей уже послышалось слово «допинг». Победитель всегда только один, и те, кто остались за ним, часто пытаются списать свои неудачи на то, что победитель был «заряжен». И наоборот: попавшийся на использовании допинга тренер практически никогда не согласится с обвинениями.

 

Ежегодно по всему миру только в ипподромных видах (скачках и бегах) берутся десятки тысяч допинг-проб. При этом положительными оказываются, как правило, лишь около 2%. Правда, эти 2% все же есть. В России ситуация отличается не сильно. К примеру, в 2017 году на Пятигорском ипподроме была только одна положительная проба. А победителей традиционных призов – 85. Еще столько же вторых призеров.

 

Но вернемся к нашему победителю. Он, в компании еще нескольких призеров, должен пройти обязательную процедуру допинг-контроля. На то, чтобы явиться пред зоркие очи допинг-комиссара, есть 30 минут. И в этот момент начинается самая напряженная работа. Стюарды (если они есть) внимательно следят за тем, как лошадь по-дается на допинг-контроль, ведь если игра нечиста, команда сделает все, чтобы о применении допинга никто не узнал.

 

Итак, победители скачки сфотографированы, кубки и цветы вручены. С лошади снимают попону и наградные розетки, и она направляется к пункту допинг-контроля. По пути от паддока в конюшню допинг-контроля коновод непременно попытается зайти в конюшню под предлогом «замыть ноги» или подпоить лошадь. Это может быть вполне нормальным намерением, а может быть и попыткой замести следы – например, дать ей препарат, маскирующий наличие допинга. 

 

«А» и «В»

 

Но вот лошадь прибыла к пункту допинг-контроля – специальной конюшне (или конюшне ветеринарного лазарета), где выделяются чистые денники, разделенные между собой глухими перегородками. Сканирование микрочипа позволяет правильно идентифицировать животное. Теперь его задача проста: не создавая особых трудностей персоналу, помочиться. А задача комиссаров проследить за тем, чтобы сотрудник скаковой конюшни не попытался подменить стакан с пробой мочи на заготовленный заранее или сделать все за лошадь (да-да, такое тоже бывает). На это отводится один час. Но что делать, если час прошел, а лошадь все никак не соберется с мыслями? В таком случае берется только кровь. И здесь тоже есть поле для махинаций. Существуют препараты, которые определяются только в моче. Поэтому если не дать лошади помочиться, то можно избежать наказания.

 

Как только от лошади получен необходимый биоматериал, он делится на две равные части – пробы «А» и «B». Упакованные в специальные пронумерованные пробирки, они отправляются в лабораторию для проведения анализов. Сейчас по всему миру существует сеть аккредитованных спортивными союзами лабораторий, специализирующихся на антидопинговом контроле. Их адреса указаны на официальных сайтах ассоциаций. К сожалению, в России нет ни одной – существовавшее Российское антидопинговое агентство (РУСАДА) в 2015 году оказалось в центре громкого скандала и по решению Всемирного антидопингового агентства (WADA) лишено лицензии. В связи с этим пробы приходится отправлять за границу, что стоит немалых денег: во французской лаборатории Laboratoire des Courses Hippiques, где проводится анализ проб с Центрального московского ипподрома, одна допинг-проба стоит 250 евро, не считая таможенных и транспортных издержек.

 

В случае положительного результата анализа пробы «А» владельцу дают право провести анализ пробы «В». В том случае, если владелец отказывается от анализа пробы «В», результат автоматически считается положительным. Важный нюанс: если первая проба проводится за счет организаторов испытаний (в нашей стране – это сами ипподромы), то тест пробы «В» оплачивает владелец лошади. Только стоит это уже намного дороже. 

 

«Отделался легким испугом»

 

Предположим, в пробах лошади обнаружен запрещенный препарат. Что происходит дальше? Во всем мире при отраслевых федерациях существуют специальные антидопинговые комитеты, в которых действует трибунал – коллегиальный орган, принимающий решение о применении наказания и его строгости. Что происходит в России? Результаты анализов проб из лаборатории поступают заказчику исследования, то есть на ипподром, где происходит заседание судейской коллегии. Но решающее слово принадлежит директору ипподрома, что с точки зрения мировой практики звучит абсурдно. Никому ведь не приходит в голову, что директор футбольного стадиона может принимать решение о дисквалификации команды. Для этого существует Российский футбольный союз, член FIFA…  

 

Что же грозит нарушителю антидопинговых правил? В разных странах мира наказания могут быть разными – от 2 месяцев дисквалификации и денежного штрафа до пожизненного запрета на осуществление тренерской деятельности. В России за первое нарушение тренеру грозит дисквалификация сроком до 6 месяцев, за последующие – от 9 месяцев до 1 года. С учетом продолжительности нашего скакового сезона такое наказание кажется бессмысленным. Попавшиеся на использовании запрещенных препаратов тренеры, получив дисквалификацию на полгода, с началом нового сезона снова имеют право записывать лошадей в скачки от своего имени. Кроме того, им никто не может запретить тренировать лошадь и в период дисквалификации – достаточно записать ее от имени своего помощника или штатного жокея.

 

Попробуй разберись 

 

Допинг в ипподромных испытаниях – проблема отнюдь не новая. И в прошлом, и в позапрошлом столетиях коневладельцы и тренеры попадались на использовании стимулирующих веществ. Как правило, это были каши-болтушки с кокаином, кофеин или спирт. Конечно же, с развитием ветеринарной медицины допинг стал более сложным. Но и уровень лабораторий также существенно вырос – появилась возможность определять огромный спектр препаратов.

 

Международная федерация скаковых ассоциаций (IFHA) и Международная федерация конного спорта (FEI) ведут со­вместную работу по составлению и уточнению списков веществ, считающихся допингом, времени их выведения и контролируемым остаточным концентрациям в организме лошади. Именно на официальных сайтах этих двух организаций размещены актуальные списки запрещенных и контролируемых веществ, которые уточняются ежемесячно.

 

На сегодняшний день списке FEI числится более 1200 препаратов. Как правило, большинство национальных скаковых и рысистых ассоциаций адаптирует его для своих нужд либо использует в неизменном виде. Список запрещенных и контролируемых препаратов включается в национальные антидопинговые правила и утверждается скаковой и беговой ассоциациями.

 

 В России единственный официальный допинг-ветеринар FEI – Ольга Зибрева. С прошлого года она стала принимать участие и в проведении допинг-контроля на крупных национальных скачках и бегах. 

 

 «Если в классических видах конного спорта в России на международных стартах процедура допинг-контроля полностью отлажена и соответствует мировым нормам, то в ипподромных испытаниях с этим есть проблемы, – делится Ольга. – Начнем с того, что скаковые и беговые правила не включают в себя толкового, грамотно составленного и проработанного раздела, посвященного процедуре  допинг-контроля, штрафным санкциям, системе принятия решений по результатам исследований. При этом отдельных антидопинговых правил и вовсе не существует. Впрочем, на фоне отсутствия  единого регулирующего органа это и неудивительно.

 

Кроме того, в нашей стране очень не хватает ветеринаров, обученных проведению допинг-контроля в скачках и бегах, хотя мы сейчас проводим большую работу над этим. На Московском ипподроме уже есть младший допинг-персонал: пока один действующий допинг-техник и еще один – в стадии прохождения сертификации. Для полноценного функционирования антидопинговой программы необходима действующая система стюардинга, которая на ипподромных испытаниях в России отсутствует как таковая. Поэтому в настоящий момент, говоря об антидопинговых мероприятиях на ипподромах, мы имеем в виду только контроль использования препаратов. Отследить же применение запрещенных методов лечения без штата стюардов не представляется возможным, поскольку манипуляции проводятся в конюшнях, где просто некому это контролировать».

 

Наладить систему проведения допинг-контроля на ипподромах сможет независимый регулирующий орган. В истории современной России было несколько попыток создать Жокей-клуб или аналогичную организацию. Наибольших успехов достиг Национальный коневодческий союз (НКС), однако и он не просуществовал долго. 

 

«В России не существует организации, которая осуществляла бы надзорную функцию в скачках, – говорит главный регистратор ГПК лошадей чистокровной верховой породы России Орудж Сулейманов. – Эта организация должна взять на себя обязанность контроля соблюдения скаковых правил, поскольку в данный момент все полномочия принадлежат ипподромам и решение о наказании нарушителя правил принимает руководитель ипподрома. В целом на наших ипподромах, по мере возможности, соблюдается международный регламент. Однако допинг-контроль – очень недешевая процедура. Например, для этого необходима специальная профессиональная тара. В мире существует несколько производителей, лучшими из них считаются швейцарские. Естественно, их приходится заказывать за границей. За границу же приходится отправлять пробы, поскольку в России нет ни одной аккредитованной лаборатории».

 

Лабораторная работа

 

Проблема отсутствия своей лаборатории, хотя бы одной, сейчас очень актуальна. Ведь, кроме анализа проб после испытаний, в других странах проводится предварительный тест на допинг перед стартами. В случае положительного результата лошадь просто не будет допущена, но это не повлечет никаких дисквалификаций. Время выведения препаратов может быть разным у разных лошадей. И далеко не всегда следы успеют исчезнуть ко времени взятия проб, даже если с момента введения препарата прошло несколько недель. 

 

В этом году в подобной ситуации оказалась тренер Ольга Полушкина. В пробе «А» ее подопечного, жеребца Мистера Чаки, выигравшего Вступительный приз на ЦМИ, был обнаружен дексаметазон – противовоспалительный стероидный препарат, назначенный ветеринарным врачом за три недели до скачки. Несмотря на то, что время выведения препарата было выдержано, метаболиты дексаметазона остались в организме, и лошадь лишилась занятого места, а ее тренер – дисквалифицирована на полгода. Вместе с тем, если бы в России существовала аккредитованная лаборатория, провести предварительное тестирование не составило бы труда.

 

Из-за сложности и дороговизны проведения дополнительного анализа не были своевременно исследованы и дополнительные пробы жеребца Эрмигудина, третьего призера Приза Министра сельского хозяйства РФ из тренотделения Артура Пшизова, лишенного занятого места из-за найденного в пробах жеребца диизопропиламина, повышающего устойчивость к гипоксии.

 

Впрочем, оказывается, что даже если тренер соглашается провести дополнительное исследование пробы «В», он может столкнуться с очень неожиданными проблемами. На личном примере в этом пришлось убедиться мастеру-наезднику Виктору Бурулеву. В 2016 году на ЦМИ он, выступая на кобыле Моя Память, одержал победу в призе Барса – главном для лошадей орловской рысистой породы. Пришедшие из французской лаборатории анализы пробы «А» показали наличие в них запрещенного вещества. Удивленный и несогласный с этим наездник отправил пробу «В» в Велико­британию, откуда пришло заключение, что пробирка была повреждена, и поэтому проба не является действительной.

 

«Конечно же, я сразу решил обратиться в суд. Все-таки речь шла не только о призовых, а в первую очередь о честном имени и престиже – Приз Барса не каждый день можно выиграть, – вспоминает Виктор. – Но меня ждало жестокое разочарование – Мосгорсуд не увидел во вскрытой пробе нарушений. Кроме того, выяснилось, что, согласно российскому законодательству, компания, занимающаяся игорным бизнесом, к которому относится и тотализатор, не попадает в общее правовое поле и, соответственно, не несет ответственности за нарушение антидопингового законодательства. Получается, у нас ипподром – акционерное общество со своими законами и правилами». 

 

Не только допинг

 

Отсутствие единого регулирующего органа приводит еще и к такому пагубному явлению, как замалчивание результатов допинг-контроля. Пришедшие из лаборатории результаты практически никогда сразу не публикуются в открытом доступе, а остаются у организатора. И ввиду отсутствия полноценных правил антидопингового контроля решения о применении штрафных санкций принимается по усмотрению ипподрома. Все это приводит к снижению уровня доверия к честности российских скачек не только со стороны европейских скаковых ассоциаций, но и со стороны российских коневладельцев.

 

Если ухватиться за ниточку допинг-контроля, очень скоро обнаружится целый клубок нерешенных проблем, в котором запутаны наши ипподромные испытания.

 

Развитие скакового дела в России тормозит не только отсутствие регулирующего органа и антидопингового регламента, но и абсолютная недоработанность скаковых правил. К примеру, кондиции традиционных призов от одной редакции правил к другой могут причудливым образом меняться (так Большой Летний приз (2000 Гиней) для лошадей арабской породы вдруг стал призом 2-й группы, а Приз Министра сельского хозяйства РФ перекочевал на июнь). Встречаются в них и явные ляпы от составителей – откуда-то в скаковых правилах появляются «заезды» и «наездники» вместо «скачек» и «жокеев». Совершенно не конкретизированы возможные штрафные санкции ко всем нарушившим правила сторонам. В общем, российские скаковые правила нуждаются в срочной доработке. И не как обычно – формальном переиздании, а грамотной коррекции с учетом международного опыта.

 

Говоря об отсутствии в России скаковой ассоциации, мы слегка слукавили. На настоящий момент их уже зарегистрировано две: Национальная скаковая ассоциация и Ассоциация развития коневодства. Есть еще третья, которая проходит процедуру регистрации. Кто возьмет на себя роль законодательного и регулирующего органа в сложном процессе ипподромных испытаний по всей стране и что из этого всего получится – покажет время.