Известные люди: Эмбер Жан-Марк: Кто вы, месье Эмбер?

Автор: Юлия Серкова
Номер журнала: ЗМ № 6 (97) 2010

ЗМ: Здравствуйте, Жан-Марк! Расскажите немного о себе и своей семье.

Ж.-М.Э.: Здравствуйте! Я родился в Систероне (Южная Франция) 5 января 1968 года – как видите, мне уже сорок два. На тот момент родители работали фермерами и занимались разведением коров. Когда мне было пять лет, они подарили мне, брату и двум сестрам пони по кличке Бамбино, которую мы очень полюбили и ездили на ней по очереди, а как только старшей сестре исполнилось тринадцать – ей купили лошадь. Тем временем, дела с коровами пошли совсем туго, и родители решили организовать конный завод. Сестры окончили институт по специальности менеджмент и, все мы, четверо детей, начали свой путь в семейном бизнесе, где каждому была отведена своя роль. Я, например, занялся вольтижировкой.

Удивительно, но мои родители ни разу в жизни не ездили верхом...
 

ЗМ: Где вы учились? Какую профессию получили?
Ж.-М.Э.: Два года после окончания бакалавриата я специализировался в области электроники. В начале своей карьеры я не мог даже подумать о том, чтобы зарабатывать себе на жизнь таким способом, каким зарабатываю сейчас, поэтому просто учился как все. В 1994 году я окончательно бросил работу в области компьютеров и электроники, чтобы полностью посвятить себя  конным шоу. Тем не менее, полученные знания теперь позволяют мне использовать в постановках различные технические новинки: например, робота, лошадь под видом дракона, плюющегося огнем, машину с дистанционным управлением, которую везет лошадь, и т.п. Благодаря познаниям в электронике, я также умею правильно выставлять свет для шоу – так, мы можем полностью оснастить все помещения, в которых выступаем.

ЗМ: Когда и почему вы решили организовывать конные шоу?

Ж.-М.Э.:  Это была мечта: я всегда любил шоу. Я бросил работу с компьютерами на следующий день, после того как поставил свой первый номер и заключил контракт. Это был номер «Индейцы» с конем Никито, который сейчас находится на пенсии.

ЗМ: Каким был ваш первый спектакль, и где он состоялся?

Ж.-М.Э.: Тогда мне было четырнадцать лет, и я поставил спектакль в конном заводе родителей в Пепине на юге Франции. А уже в 1995 году – шоу за 600000 км от родительского дома, на котором присутствовало 2,5 миллиона зрителей...

ЗМ: Когда вы создали свой собственный театр?

Ж.-М.Э.: В 1995 году. Первоначально нас было трое, теперь двадцать.

ЗМ: Почему вы выбрали лошадей на роль основных действующих лиц?

Ж.-М.Э.:  Лошадь может передать те эмоции, которые недоступны всаднику. Даже если всадник играет важную роль, результатом всей работы должно стать мастерство лошади. Когда люди говорят «у вас прекрасная лошадь» – это и есть настоящее признание.

ЗМ: Какие именно шоу вы сейчас представляете?

Ж.-М.Э.:  Сейчас у нас поставлена пятичасовая программа, и мы единственные на европейском рынке, кто может предложить такое разнообразие. На данный момент мы играем три различных полуторачасовых спектакля, где тридцать минут отведено на независимые номера, а этим летом представляем новое шоу продолжительностью час пятнадцать  «Пегас, крылья свободы». Все шоу, и дневные, и вечерние, очень необычные, отличающиеся друг от друга, способные удовлетворить самые придирчивые запросы публики.

ЗМ: Какое шоу вам лично нравится больше всего?

Ж.-М.Э.:  Это наш самый масштабный проект «Легенда Явы», который поставлен как художественный фильм (двадцать человек и двадцать лошадей). Также мне нравится мой последний номер с лошадью Йело – он работает на свободе, самостоятельно, без моей или чьей-либо помощи.
 

ЗМ: Где и как вы покупаете своих четвероногих актеров? Тренируете ли вы молодых или предпочитаете более опытных лошадей (возможно,  с выездковым прошлым)?

Ж.-М.Э.:  Это не имеет значения, как говорится, я действую по зову сердца. Я до сих пор влюблен в одно хозяйство в Тулузе. Хозяин, пожилой господин, всегда звонит мне, когда считает, что появилась лошадь, которая мне подойдет, и я действительно купил там трех лошадей, которые проявили себя лучше всех. Обычно я приобретаю трехлеток. Лошадей до трех лет я нахожу еще незрелыми, потому что невозможно повлиять на характер лошади до того, как он вообще сформировался. На мой взгляд, брать лошадь до трех лет ошибочно, поскольку ее личность еще не оформилась, и вы просто не будете знать, каким станет ее поведение. Не стоит поддаваться заблуждению и думать «я возьму молодую лошадь и подготовлю ее так, как захочу!»
 

ЗМ: У вас есть свои собственные, особые методы работы?

Ж.-М.Э.:  Да, они основаны, главным образом, на голосовых командах, что противоречит методам традиционной верховой езды и методу Пата Парелли, использующему язык жестов.

 
ЗМ: Сколько времени нужно, чтобы подготовить лошадь для шоу?

Ж.-М.Э.:  Необходимо потратить не менее трех лет, прежде чем лошадь станет надежным партнером, но если вы хотите сделать что-то уникальное, потребуется еще три года. Например, мой конь Йело: я купил его в три с половиной года, тренировал до шести, номер на свободе он смог выполнить  в возрасте восьми лет, а новый номер, где он работает в одиночку – в одиннадцать лет. Как и у человека, специализация требует дополнительного обучения, а без специализации лошадь ничем не отличается от других...

ЗМ: Какие породы лошадей вы предпочитаете?
Ж.-М.Э.:  Порода для меня не важна: у меня были  фризы, арабские лошади, португальские, рысаки, криоло и т.п. Для традиционной верховой езды имеет значение конституция, в моем же случае – склад ума и характер.

ЗМ: Как долго ваши лошади работают  в шоу, и какова их дальнейшая судьба?

Ж.-М.Э.:  Мы не можем знать заранее, как долго. Сейчас три моих лошади ушли на заслуженный отдых. Никито вышел на пенсию в возрасте двадцати трех лет, две другие лошади закончили работать раньше из-за травмы копыта. Никито, конь, которому я обязан всем, живет у меня дома, а другие – в конном заводе родителей.

ЗМ: Что самое трудное в подготовке лошади?

Ж.-М.Э.:  Умение слышать, концентрация, чтобы во время шоу не произошел сбой.

ЗМ: Лошади вас чему-то научили?

Ж.-М.Э.:  О да…сотне вещей ... и каждый день я стараюсь узнавать что-то новое. Например, я понял, что не существует какого-то особого, лошадиного языка – он включает в себя все слова, а понимание будет зависеть от того, сколько времени вы готовы потратить на обучение.

ЗМ: Расскажите, как вы обычно проводите день?

Ж.-М.Э.:  Ох! 40% за компьютером, 40% - техническая работа или подготовка спектакля, 15% - прочие дела, 5 % - работа с лошадьми... Моя работа далека от того, как ее себе представляет публика. Подготовка лошадей - лишь малая часть нашей повседневной работы. Мы должны продать шоу! А для этого нужно создавать, изобретать… Мы не копируем кого-то, как многие другие – это слишком просто и неинтересно.
 

ЗМ: Пересекались ли вы с вашими конкурентами – братьями Пиньонами, Лоренцо, Бартабасом? Вы друзья или враги?

Ж.-М.Э.:  Я очень, очень хорошо знаю Фредерика и Жана-Франсуа Пиньонов и Лоренцо. Мы часто выступаем на одной и той же сцене, а с Бартабасом я никогда не встречался. Сейчас мы все дружим, но у нас бывали и разногласия.

ЗМ: Как вы думаете, почему большинство конных театров родом из Франции?

Ж.-М.Э.:  Никогда об этом не задумывался, но вот сейчас понял, что это действительно так. Хороший вопрос! Но я, к сожалению, не знаю как на него ответить...

ЗМ: Кто был вашим учителем?

Ж.-М.Э.:  Я учился самостоятельно, наверное, это и был мой шанс, который позволил мне стать другим. В конноспортивных центрах учат правильной посадке, правильному положению рук и ног… Во время моего первого, самого знаменитого номера, я играл индейца на лошади без уздечки и седла, а сидел при этом задом наперед. Руки не играли никакой роли, а корпус был развернут в другую сторону! Думаю, если бы я брал уроки у традиционных мастеров, то никогда бы до этого не додумался ...

ЗМ: Вы женаты, есть ли у вас девушка?

Ж.-М.Э.:  Я не женат, но живу с любимой уже шесть лет, и у нас растет дочка – ей сейчас три года. У меня также есть четырнадцатилетний лет сын от другой женщины. Семейная жизнь, увы, не проста…
 

ЗМ: Чем вы занимаетесь в свободное время?

Ж.-М.Э.:  Шоу и только шоу... Моя работа настолько важна, что у меня просто нет времени для чего-то еще.