КОЗЛОВА VITA: NOMEN EST OMEN – ИМЯ ГОВОРИТ САМО ЗА СЕБЯ
← Известные люди

Известные люди: КОЗЛОВА VITA: NOMEN EST OMEN – ИМЯ ГОВОРИТ САМО ЗА СЕБЯ

Автор: Инесса РАССКАЗОВА
Номер журнала: GM №7(154)2015
Фото: Дуся Соболь

В канун юбилеев принято говорить только о хорошем, обходя острые углы. Вита Святославовна Козлова в преддверии пятнадцатилетия клуба «PRADAR» рассказывает журналу Gold Mustang обо всем. С юмором и честностью — о том, что ее совсем не смутило начинать свой бизнес со свинарника, о столкновениях с ипподромовским полукриминальным «бомондом». О том, в чем непоправимо виноват пражский стилист Нико и от чего могло нарушиться пищеварение у легендарного мэтра выездки Ивана Кизимова. О себе, никогда не боявшейся ни риска, ни – встать на колени перед Светланой Безродной. И, наконец, о том, как относиться к потерям, неизбежным на этом пути…
 
В конный спорт не с черного хода
 
Вита Святославовна, я знаю, что вы – мастер спорта по выездке. Почему вы отказались от мысли реализовать себя как всадника, переключились на менеджмент и предпочли помогать в этом другим?
 
Я очень рано, в восемнадцать лет, вышла замуж, уехала из Днепропетровска в Москву, и выяснилось, что мне негде тренироваться. Здесь, в Москве, по сравнению с Украиной, все было иначе. 
 
У нас существовал структурированный отбор молодых всадников на каждом из этапов обучения. В Москве ничего подобного не было и в помине. По крайней мере, у меня сложилось такое субъективное мнение…
 
Если ты мечтал о большом спорте – тебе нужно было зацепиться и стать чьим-то коноводом. Коноводу со временем давали сначала просто ездить, затем могли передать в работу какую-то из лошадей, в то время как сам спорт­смен, в свою очередь, должен был непременно обзавестись патроном, потому что без поддержки никого в московской выездковой тусовке не ждали.
 
Тот самый легендарный PRADAR, подаривший клубу свое имя
 
Я почти не видела, чтобы в то время молодые всадники росли в выездке, как полагается, особенно в «Битце». В выездку, скорее, просачивались – с черного хода. А детвора стояла с шести утра в километровой очереди в прокат по субботам на ипподроме, чтобы за зажатый в кулачке рубль к обеду сесть на прокатную лошадь... Но между прокатом и большим спортом – пропасть, как несложно догадаться, велика. Понимание того, что мне гораздо интереснее самой «зажигать звезды», что и представляет собой спортивный менеджмент, пришло ко мне после поступления в аспирантуру ГЦОЛИФКа. Поначалу чисто интуитивно. В дальнейшем кандидатская и докторская диссертации, равно как и учеба на МБА в РАНХиГС, стали своего рода теоретическим описанием моей практической деятельности в сфере спорта высших достижений.
 
Ваш переезд в Москву, насколько я понимаю, совпал с распадом Советского Союза.
 
 Развалился Советский Союз и вместе с ним оказалась безвозвратно потерянной та атмосфера большого советского конного спорта, по которой я продолжала скучать всю сознательную жизнь. Во многом именно поэтому я пыталась возродить ее в рамках клуба «PRADAR», приглашая к сотрудничеству и Елену Владимировну Петушкову, и Ивана Михайловича Кизимова, и Виктора Петровича Угрюмова. 
 
Причем с Еленой Владимировной мы познакомились задолго до рождения проекта «PRADAR». Мне нужно было экспертное мнение по вопросу судейства в выездке, я позвонила в федерацию, мы встретились. Позднее некоторые предложенные нами принципы Петушкова применила при судействе национальных соревнований, когда отбрасывались самая низкая и самая высокая оценки. И Елена Владимировна была убеждена, что это работает…
 
Чешская предыстория
 
Вы хотите сказать, что вы не только занимались открытием первого после почти двадцатилетнего перерыва скакового сезона на ипподроме, но и «модерни­зация» судейской системы в выездке произошла с вашей легкой руки? Впрочем, не будем забегать вперед. У истории московского «PRADARa» существует еще чешская предыстория. Взглянув сегодня на это красивое здание в самом центре ЦМИ, с картинной галереей над закрытым манежем, трудно поверить, что ваша первая конюшня была переделана из… свинарника.
 
Во многое из того, что происходило за эти годы с нашим клубом, трудно поверить. Но это действительно так! В пражском ресторанчике La Provance мы «заразили» чешских друзей нашей семьи идеей конноспортивного проекта. До того момента их, правда, ничто не связывало с лошадьми, но загорелись они молниеносно. Наконец мы отправились в путешествие по Чехии в поисках подходящего места. Нам важно было, чтобы был крытый манеж, а в Чехии тогда мало кто мог похвастаться крытым манежем. С Геннадием Кузьминым мы объехали всю Чехию и остановили свой выбор на местечке Бернартице.
 
Клуб «PRADAR» в Хлапоницах (Чехия) с высоты птичьего полета
 
Там располагался огромный конный завод по выращиванию чешских полукровных лошадей – 250 га земли, доставшиеся владельцу всей этой роскоши, пану Рэдлу, по реституции. Он совершенно не представлял, что с этим достоянием делать. Со временем он начал пить и бездарно распоряжался свалившимся на него богатством. 
 
Однако же на этой территории был построен великолепный, новый, «с иголочки» манеж европейского класса. Мы сразу же поняли: это именно то, что нам нужно, и незамедлительно разыскали пана Рэдла, чтобы арендовать помещение. Поинтересовавшись, на сколько голов нам нужна конюшня, хозяин усмехнулся и сообщил, что может предложить только свинарник.
 
Сергей Мотыгин – всадник Клуба «PRADAR» (Чехия)
 
Вас не смутило такое предложение?
 
А почему оно должно было меня смутить? Свинарник, в конце концов, можно привести в порядок, отремонтировать. А свиней пан Рэдл пообещал убрать и сдержал свое слово! (Cмеется.) Со свинарником мы распрощались достаточно быстро и вскоре приобрели целый конно-спортивный комплекс в Хлапонице, что в девяноста километрах от Праги, ставший достаточно популярным местом. 
 
В какой-то момент вам стало «тесно» в Чехии и захотелось других масштабов? Как возникла мысль о переезде в Москву?
 
Переезд был во многом вынужденным, потому что я не могла постоянно находиться в Чехии, а люди, которые у меня тогда работали, самостоятельно были не в силах себя контро­лировать, проще говоря, они просто расслабились.
 
Вита Козлова, 2006 год
 
Все началось со ржавого ангара
 
Почему-то мне кажется, что на Центральном московском ипподроме вас, скорее всего, не ждали.
 
Не ждали до такой степени, что пришлось даже испытать сомнительное удовольствие от знакомства с местными авторитетными джентльменами. Здесь царил и правил бал «черный прокат», находившийся под их опекой, директор ипподрома был совершенно не свободным в своих поступках и решениях человеком. Манеж находился в аварийном состоянии. В него одновременно забивалось такое количество всадников, что моя кобыла Великобритания отучилась ходить по прямой от постоянной необходимости лавировать и маневрировать. Более того, в конюшне, в которой мы субарендовали денники, по ночам периодически появлялись развеселые компании «золотой молодежи», развлекавшиеся тем, что выпускали лошадей погулять. Просто распахивали двери денников, и лошади бродили по проходам конюшни, выбегали в манеж. О качестве грунта и грязи я, пожалуй, промолчу…
 
Владимир Козлов с Кубком Президента РФ по выездке, 2007 год (А. Иванова и Royal Black Label)
 
Чем вы рассердили местных авторитетов?
 
Поначалу я просто хотела арендовать большой ржавый ангар, но быстро выяснилось, что половина этого ангара уже занята «одним уважаемым человеком». Договорились взамен построить для него другой, и, кстати, это было сделано. Но неожиданно, в один из дней мой друг, пражский стилист Нико…
 
Пражский стилист Нико?! В создании московского «PRADARa» участвовали и такие люди?
 
Я же предупреждала, что у нас многое из разряда «не может быть». Я пригласила Нико в Москву для работы в нашем салоне красоты, – а это, хочу заметить, был человек безгранично талантливый, честолюбивый, он постоянно фонтанировал какими-то сумасшедшими, космическими идеями… Например, работая у меня в Москве, Нико попал в Книгу рекордов Гиннесса со стрижкой вслепую. Проезжая в один из дней по территории ипподрома, Нико, заметив здание старого манежа, вдруг спросил: «Что это?» – «Третий манеж Европы по величине». Нико неподдельно изумился: «И ты собираешься строить конюшню и манеж из какого-то ржавого, страшного ангара? Вместо того чтобы реконструировать вот это?!»
 
Глеб Козлов – первые шаги, 2003 год
 
Обещание министру 
 
Так вот кто во всем «виноват»!
 
Идея Нико была настолько красивой и смелой, что я совсем потеряла сон и покой. Я не была уверена, что найду поддержку в Министерстве сельского хозяйства. Но, к счастью, недавно назначенный (на тот момент) министр, Алексей Васильевич Гордеев, не только поддержал идею, но и взял с меня обещание создать лучший клуб в стране. 
 
Для меня это стало огромной мотивацией. А скаковой сезон… Да, мне, действительно, пришлось этим заняться. В 2001 году в Москву вернулись скачки, которые в последний раз видели еще при коммунистах… Несколько сотен лошадей чистокровной верховой породы заняли на ипподроме денники, ранее отданные под «черный прокат». И так получилось, что именно мне пришлось писать сценарий для церемонии открытия, оформ­лять клумбы, сеять траву и приглашать оркестр. Никогда не забуду, как мой чешский партнер Геннадий Кузьмин кричал тогда на меня в телефонную трубку по поводу «нецелевого использования средств компании»! Но я не могла поступить иначе, я же обещала поверившему в меня Гордееву…
 
Работы по реконструкции
 
В прессе тогда поднялся страшный шум, лейтмотивом которого было: «С ипподрома выселяют детей и инвалидов!».
 
Тут наши «оппоненты» проявили себя во всей красе. Были подняты на ноги СМИ, которым грамотно вбросили информацию в совершенно искаженном ключе. Не: «Мы проводим скаковой сезон впервые с советских времен!», а «С ипподрома изгоняют детей и инвалидов, запрещая им тренироваться». Акценты можно расставить по-разному, я не спорю.
 
А этот шум я прекрасно помню. Помню огромную толпу с диктофонами и телевизионными камерами, осадившую здание ЦМИ. Никогда ни до, ни после ипподром не видел такого нашествия прессы. Исполняющий обязанности директора ипподрома Владимир Жуковский пошел на «амбразуры». И в ответ на выкрики: «Какие еще скачки? Кто санкционировал?» Жуковский выразительно взмахнул рукой: «Что значит, кто? Царь, Александр III, в тысяча восемьсот…». Все так и покатились со смеху. А скачки состоялись…
 
Так «PRADAR» выглядит сегодня...
 
На президентском уровне 
 
По поводу «никто и никогда». Так мы подходим к одному из ключевых эпизодов истории «PRADARa». Никто и никогда не привозил в Москву первых номеров мировой выездки.
 
А вот в этом уже «виновата», пожалуй, я. Сказавшая в одной из встреч с министром Гордеевым фразу: «Как скучно мы живем. Мы ездим на соревнования в Европу, а в России ни одного по-настоящему крупного турнира по выездке не проводится. Вот если бы провести в России грандиозный турнир и назвать его… пафосно, например, «Кубок Президента Российской Федерации!» Гордеев с любопытством прищурился: «И что же, вам не слабо провести „Кубок Президента Российской Федерации?“». 
 
«А вот и не слабо!» – парировала я. 
 
А. Гордеев вручает Кубок Президента РФ по выездке Е. Сидневой, 2002 год
 
Сказать проще, чем сделать.
 
Чтобы рассказать обо всем, что было для этого сделано, боюсь, одного и даже пяти интервью не хватит. О том, как бригады работали над реконструкцией манежа в три смены, как я предупреждала бригадира, что если остекление четвертой стены манежа не будет закончено к началу «Кубка Президента РФ», то лучше ему на этой стене и повеситься. О том, как мы договаривались о приезде в Москву со звездами мировой выездки, и, когда они уже приехали, их повезли по Ленинградскому проспекту с машинами сопровождения и мигалками, они сами потом признавались, что чувствовали себя участниками какого-то голливудского фильма. И как я стояла на коленях перед Светланой Безродной…
 
На коленях перед Светланой Безродной?
 
Мы все закончили, все успели в срок авральными темпами, и только главная сцена, на которой на заключительном банкете должен был играть оркестр Безродной «Вивальди», не была готова. Когда мы с мужем приехали на ипподром в ночь перед последним днем соревнований, и сцена все еще не была готова, а таджики благополучно лежали на траве, не делая ничего… Мой муж поймал их старшего, который поклялся: «Командир, к утру все будет!». А утром таджики все так же лежали, даже не перевернувшись на другой бок, но бригадир уже исчез. У меня началась паника. Мы обзвонили все рестораны Москвы, но никто не готов был принять такое количество людей и настолько внезапно. Согласился только давний знакомый нашей семьи Аркадий Новиков. По размерам сцены уже было очевидно, что перед Илзе Лиепой, заплатив ей, разумеется, весь гонорар, придется извиниться, но Светлана Безродная… Теоретически она могла бы сыграть, только Безродная не играет в ресторанах. 
 
Кубок Президента РФ по выездке, 2002 год, Е. Сиднева – обладатель первого Кубка
 
Это общеизвестно, и, когда она мне лично твердо это повторила, что никогда оркестр «Вивальди» не будет играть перед жующей публикой, я встала перед ней на колени. Безродная была шокирована: «Виточка, встаньте немедленно, пожалуйста, встаньте!». – «Это будет самая благодарная публика, вы это поймете…». Для меня было огромным счастьем, что Светлана Безродная согласилась, практически сорванный вечер каким-то чудом удалось спасти, и даже однажды, отвечая на вопрос о самом необычном концерте, назвала тот самый гала-ужин в честь завершения «Кубка Президента Российской Федерации по выездке»! 
 
Почему-то мне кажется, что звезд мировой выездки в Москве поразили не только машины сопровождения.
 
Разумеется, было много по-настоящему ярких впечатлений, и встреча с Владимиром Путиным – одно из них. Когда, наконец, все гости были в сборе, приехал президент, первое слово предоставили Хансу Гюнтеру Винклеру, всаднику столетия, самому титулованному за всю современную историю конного спорта. Ханс в свойственной ему манере поблагодарил президента, выдал серию утонченных комплиментов в адрес турнира и затем как-то между прочим обмолвился о том, что это уже второй его визит в Россию. Владимир Владимирович поинтересовался, когда же был первый. «В сорок втором...» – невозмутимо сообщил Винклер. Президент, откашлявшись, после некоторого неловкого молчания присутствующих спас положение, остроумно заметив, что он надеется, что от второго визита у господина Винклера останутся более приятные впечатления.
 
Клуб «PRADAR»: круглый стол с участием Владимира Путина
 
А еще особым сюрпризом для приехавших к нам всадников был Иван Кизимов, которого они застали за работой в манеже. Для них, знавших его, легенду олимпийского Мехико, по кадрам черно-белых хроник, увидеть его в седле было настоящим событием! Лоне Йоргенсон выбежала, громко крича: «Скорее! Идите сюда! Там – сам Кизимов…».
 
Кизимову, наверное, было приятно, что его так хорошо знает и помнит современная молодежь?
 
Иван Михайлович невозмутимо парил над волнами этого ажиотажа, его заботило неземное: как же хорошо у него получился двойной пируэт. Он был великолепен! По-прежнему элегантен, несмотря на преклонный возраст, и всегда современен. Кизимов прекрасно понимал и понимает: то, что было хорошо в его время, уже неактуально сейчас. Он чутко улавливает тенденции… Од­нажды ему попытались попенять: «Иван Михайлович, если бы вы сегодня ехали так же, как в свои золотые годы, ваша прибавленная рысь…». Кизимов осадил «умников» без промедления: «Если бы я ехал сегодня, я бы ехал той прибавленной рысью, которую сейчас хотят видеть, и опять выиграл бы Олимпиаду!». 
В седле Иван Михайлович оставался до восьмидесяти с лишним и еще обрушивал на меня свои особые условия: «Мне нужно в работу не меньше четырех лошадей, или я к тебе – ни ногой! А если нагрузка меньше – пищеварение может нарушиться!».
 
Пресс-конференция по итогам Кубка Президента РФ по выездке, 2002 год
 
Просто опыт 
 
Особое место и в вашей жизни, и в истории «PRADARa» занимает Елена Калинина... 
 
Наверное, да. Несмотря на то, что закончилось все не очень красиво. С тренером клуба Павлом Волковым мы ездили по всей России в поисках талантливых лошадей и однажды попали в Ростов-на-Дону. Мы хотели посмотреть коня, которого местной всаднице подарил Кировский конный завод. Он был отдан ей, чтобы она его продала, а на вырученные деньги смогла сделать себе пластическую операцию. Уже далеко не первую по счету. В результате несчастного случая на тренировке лошадь сильно травмировала ей лицо…
 
Ростовский хирург, которого иначе как коновалом не назовешь, оперировал ее так, что лучше не становилось. Девушке приходилось прикрывать часть лица челкой... Лошадь мы купили, а по поводу Лены я сказала Павлу: «А девушку мы, пожалуй, тоже забираем!». В Москве мы нашли ей хорошего пластического хирурга, который затем, выйдя из операционной, выдохнул: «Того, кто оперировал ее раньше, я бы убил, не сходя с этого места». Лицо Лене восстановили, она стала довольно успешно выступать. Сначала на национальных, а затем и на международных турнирах, мы отправили ее на стажировку в Германию, но, когда я попросила ее через несколько лет вернуться на некоторое время в Москву, с тем чтобы те опыт и знания, которые она получила в Германии, могли сослужить службу клубу, Лена Калинина дословно сказала следующее: «Вы что, хотите, чтобы я в этом дерьме деградировала?». Мне пришлось напомнить, что у нее существуют обязательства перед клубом и даже показать Калининой паспорт, чтобы она понимала, что в графе «дети» у меня записан только один ребенок – мой сын Глеб. 
 
И никакой Лены Калининой! Моя семья не планировала пожизненно оплачивать ее проживание и стажировку у одного из лучших тренеров в мире. 
 
C сыном Глебом – выпускником Эдинбургского университета, 2015 год (фото: Дуся Соболь)
 
Как вы пережили это? 
 
Это просто мой опыт. Мне пришлось пережить и несколько других неприятных расставаний. И с Павлом Волковым, и с Виктором Угрюмовым. Понимая, что они не в силах оправдать возложенные на них ожидания, в своем поведении они все чаще стали переходить границы. Но и это тоже мой опыт.
 
Смена акцентов
 
Почему в конечном счете вы, мечтавшая о большой выездке в России, о подготовке всадников для сборной страны (и все это было), расстались и с этой мечтой? Расстались временно или навсегда?
 
Ответ и на этот вопрос может стать отдельной книгой... За последние пятнадцать лет страна кардинально изменилась. Изменился большой спорт в целом и конный в частности... Современный спорт во всем мире стал своего рода шоу-бизнесом или неким спорт-бизнес-шоу. Огромной фабрикой по производству событий, звезд и рекордов. Во всем мире, но не в России... Сегодняшний формат российского профессионального спорта мне не интересен. Исходя из этих реалий, мы сместили акценты в сторону популяризации конного спорта как части активного образа жизни. 
 
 
Счастье каждый из нас понимает по-своему. В чем заключается ваше представление о счастье?
 
СЧАСТЬЕ – то, что просто происходит с нами каждый день, ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Даже самые обыкновенные события являются счастьем, правда, чаще всего мы этого почему-то не осознаем.
 
Как вы считаете, кто в большей степени повлиял на ваше формирование как человека и профессионала, кому вам хотелось бы сказать «Спасибо!»?
 
Больше всех на свете я благодарна маме, не только подарившей мне жизнь, но и каждый день помогающей мне развиваться и двигаться вперед. Я знаю, что тылы надежно прикрыты! Безусловно, мужу, который уже больше четверти века со мной и в горе, и в радости, всегда помогает в, казалось бы, самых безнадежных ситуациях и который вернул меня к жизни, когда я смертельно заболела. И, конечно, сыну, вдохновлявшему меня на достижение новых рубежей. А если говорить о профессиональной деятельности, то я просто безгранично признательна Алексею Гордееву и Андреасу Майеру Ландруту за их бесценные рекомендации, уроки и уникальный жизненный опыт, которым они щедро, без оглядки, готовы делиться.
 
Семья. 2015 год
 
Я понимаю, что вы не обладаете даром предсказывать будущее, но, если пофантазировать, каким бы вы хотели видеть «PRADAR», предположим, через пятнадцать лет, к следующему юбилею?
 
PRADAR сегодня уже со­всем другой по сравнению с «PRADARoм» пятилетней давности. И мы еще будем меняться... По Кизимову! Как именно – подскажет сама жизнь. Точно я пока знаю только главное: мы всегда будем в числе лидеров конноспортивного сообщества.Ведь имя говорит само за себя!